Не до веселья нам, не до веселья –
Теперь бы не расплакаться навзрыд:
Смотри: страна с тяжелого похмелья
В срамных рядах, потупившись, стоит.
Стоит за тем, что называют –
"русской".
Душа болит, душа – не голова;
Ведь вместе с водкой
в нас вливалась трусость,
Чтоб не рождались смелые слова.
Язык великий, подчиненный лести,
До неба лжепобеды возносил.
Не потому ль бежали мы на месте –
Бежали честно, не жалея сил.
Не время руки опускать бессильно!
Да, что потеряли, не вернешь...
Но все мы сможем, коль спасем
Россию
От лжи,
а водка это та же
ЛОЖЬ.
Предо мною рассеялся мрак,

Стало легче и радостней жить.
Раньше выпить я был не дурак,
А теперь не дурак, чтобы пить!
Ю. Морозов 

Годы молодые с забубенной славой,

Отравил я сам вас горькою отравой.
Я не знаю, мой конец близок ли, далек ли,
Были синие глаза, да теперь поблекли.
Где ты, радость? Темь и жуть, грустно и обидно.
В поле, что ли? В кабаке? Ничего не видно.
Руки вытяну - и вот, слушаю на ощупь:
Едем... кони... кони... снег... проезжаем рощу.
"Эй, ямщик, неси вовсю! Чай, рожден не слабым
Душу вытрясти не жаль по таким ухабам!"
А ямщик в ответ одно: "По такой метели
Очень страшно, чтоб в пути лошади вспотели".
"Ты ямщик, я вижу, трус.. Это не с руки нам!"
Взял я кнут и ну стегать по лошадьим спинам.
Бью, а кони, как метель, снег разносят в хлопья.
Вдруг толчок... и из саней прямо на сугроб я.
Встал и вижу: что за черт - вместо бойкой тройки...
Забинтованный лежу на больничной койке.
И заместо лошадей по дороге тряской
Бью я жесткую кровать мокрою повязкой,
На лице часов в усы закрутились стрелки.
Наклонились надо мной сонные сиделки.
Наклонились и хрипят: "Эх, ты, златоглавый,
Отравил ты сам себя горькою отравой.
Мы не знаем, твой конец близок ли, далек ли,
Синие твои глаза в кабаках промокли".
С. Есенин